Разговоры о «синдроме послереволюционной усталости» как об одном из главных факторов нынешней общественной стабильности в последнее время стали весьма популярными среди наблюдателей и аналитиков. Нередко даже можно слышать сравнение нынешнего периода в истории России с эпохой «термидора», последовавшей за Великой Французской революцией XVIII века. В какой-то степени те, кто разделяет такую точку зрения, правы. Действительно, за годы беспорядочных ельцинских реформ российское общество страшно устало от хаоса в стране и непредсказуемого поведения верховной власти. Устало от постоянных стрессов, когда нельзя планировать ничего серьезного даже на неделю вперед, когда неизвестно откуда свалившийся дефолт съедает за день все накопления, несмотря на данные всего за 3 дня до коллапса клятвенные заверения первого лица государства, что никакой девальвации не будет. Вполне понятно, что после десятилетия, наполненного подобными событиями, хочется чего-то спокойного, внятного, предсказуемого, элементарного отдыха от стрессов. Общество не может постоянно находиться в состоянии революционных потрясений.

Президент Путин четко уловил эти настроения. Никаких резких движений в политике, затрагивающих интересы большинства населения, никаких неожиданных «загогулин», в момент ставящих страну с ног на голову. В этом состоит одна из основных причин огромного доверия россиян к главе государства. От неопределенности ельцинской поры, когда по прихоти верховной власти и крутившихся вокруг нее придворных прохвостов менялись правительства, перераспределялись хлебные должности и лицензии, устали и элиты. Им тоже хочется стабильности и предсказуемости. Они большей частью даже готовы отказаться от политических амбиций, лишь бы только верховная власть не слишком вторгалась в их «дела», не мешала расширению бизнеса. И в отношении «запроса элит» президент проявил чуткость. Вопреки прогнозам он не произвел никаких кадровых чисток. Региональных «удельных» князей и торгово-промышленных «баронов» действительно оттеснили от механизмов принятия важнейших политических решений. Но при этом никто всерьез не покусился на их власть на местах и бизнес. Два «информационных» олигарха — не в счет. В России ни среди начальства, ни среди «простого народа» никогда не любили тех, кто шагает не в ногу и против течения.

Таким образом, два «вектора стабильности», исходящих из разных общественных слоев, сошлись. Но эта стабильность не сродни французскому термидору, она весьма «подвижная». От свержения абсолютистского режима во Франции в конце XVIII века выиграло большинство населения. И вожди революции, превратившиеся в новую элиту, в класс «новых богатых», и простые крестьяне, ставшие наконец собственниками своих наделов. Им по вполне понятным причинам захотелось прекратить революционный террор и приступить к «мирной жизни» (не их вина, что феодальные монархи Европы не могли с этим смириться, развязав полосу бесконечных войн). У нас же в результате выиграли пока только новые элиты да тесно связанный с ними небольшой средний класс. Низы же пока живут надеждами на лучшее будущее и на небольшое вспомоществование со стороны государства. Пока такие возможности у государства есть. Экономическая ситуация в России в прошедшем году благодаря высоким ценам на нефть была настолько благоприятной, что власти можно было проводить политику, когда и «волки сыты, и овцы целы». Вполне вероятно, что подобная конъюнктура сохранится и в этом году. Тогда у власти будет перспектива для постепенного обновления страны по всем направлениям, и притом таким образом, чтобы никого особенно не обижать. Если же фактор «нефтяной подушки» исчезнет, то власть окажется перед серьезным выбором: либо опять уже в который раз переложить все тяготы на социальные низы, либо поприжать богатых и «начальников». И как бы она ни поступила, нынешнему консенсусу неизбежно придет конец.