Уважаемая редакция!

В «Новых Известиях» за 4 октября 2001 г. была опубликована статья Отто Лациса «Без оппозиции». Автор не видит сегодня в стране реальной оппозиции и считает, что Путин, «имея возможность начать с чистого листа, решил использовать это обстоятельство, для того чтобы вообще избавиться от всех сложностей и неопределенностей, связанных с наличием в стране оппозиции как таковой».
Насчет «избавиться» — спорить не буду. А вот по поводу «чистого листа» возникают большие сомнения. Взять хотя бы то, что к моменту вступления Путина в должность в стране уже установилась порочная практика откровенного — при активном участии властей — манипулирования партиями и их электоратами. В партийных сообществах стало обычным явлением политическое приспособленчество, раскольничество и отступничество, что является верным признаком разложения оппозиции и деградации политической системы в целом.
О. Лацис предпочитает иную терминологию. Например, нынешнюю КПРФ автор называет «карманной оппозицией». Однако, скорее всего, здесь мы имеем дело с тактикой «чем хуже — тем лучше». Когда же речь заходит о правых (точнее было бы сказать: «о правых радикалах») в периоды их якобы оппозиционности, то публицист прибегает к более щадящему термину: «двойственность». С одной стороны, мол, они «были… главной политической (а еще более — интеллектуальной) опорой власти». А с другой — «выступали как оппозиция перед лицом ошибок и преступлений власти — прежде всего по поводу роковой по своим последствиям первой чеченской кампании». Но едва ли всё-таки правые радикалы были когда-либо серьезной оппозицией. Для этого недостаточно даже их критики власти за первую Чеченскую войну. Да, «дэвээровцы» тогда много шумели, но летом 1995 года, когда после захвата Будёновска на Думу был вынесен по инициативе Явлинского вопрос об отставке правительства, во фракции ДВР за это проголосовало лишь 5.6% депутатов.
«Они, — пишет Лацис о правых радикалах, — выступали с критикой ошибок и непоследовательности в политике реформ». Но не пишет, что они наперегонки с коммунистами голосовали тогда за все дутые бюджеты, которые предопределяли эти «ошибки» и входили в состав всех правительств последних десяти лет.
Трудно согласиться с автором, когда он утверждает, что, мол, «эта двойственность, во многом неизбежная, привела к тому, что вся ответственность за социальные издержки реформ возлагалась на их инициаторов — правые силы, а хвала за успехи (если кто-нибудь замечал успехи) доставались власти». «Ответственность», или вот ещё такая эпатажная гипербола — «феноменальные успехи реформ» — всё это любимые словечки и слоганы наших правых радикалов. Словно не было бешеной гиперинфляции и дефолта, словно нет сегодня в стране обнищавшего и вымирающего населения, замерзающих и слепнущих городов, а также множества других скорбных свидетельств беспрецедентной безответственности многократно провалившихся «реформаторов»! Но ведь это опять же — как смотреть на содеянное.
Упорное непризнание очевидных фактов — это своего рода вычурная форма адаптации правых радикалов к результатам своей сокрушительной деятельности и вместе с тем — вызывающая демонстрация мироощущения того «подавляющего» и контрастирующе благополучного меньшинства, в интересах которого, как оказалось в конечном счете, замышлялись и осуществлялись реформы.
Отзываясь о «Яблоке» как о «наиболее последовательной политической силе», Лацис, однако, и по отношению к нему использует понятие «двойственности». Впрочем, с довеском «пагубной». Мол-де, «оппозиция к реформам и реформаторам объективно толкает влево, на рельсы социал-демократии.
Этот короткий пассаж вызывает лёгкое недоумение. Почему бы тогда на подобное социал-демократическое поле не загнать и нескольких нобелевских лауреатов, тоже нелестно отзывавшихся о российских реформах? Между тем, ниша социального либерализма, с позиций которого «Яблоко» давно оппонирует власти, до сих пор занята едва ли не им одним. Судя по всему, О. Лацис никак не может взять в толк, что «Яблоко» и СПС — это хотя и близкие, но всё же разные политические силы. Настолько разные, что там, где одна из них видит белое, другая видит черное (как, например, в ситуации вокруг Второй чеченской войны, а также в случае с НТВ). Для Лациса же их различие состоит лишь в субъективном факторе. Правые радикалы у этого сторонника нынешнего СПС выступают бесхитростными людьми, этакими простачками, не чурающимися черной работы. А вот лидер «Яблока», — тот, мол, похитрее (правда, может иногда «просчитаться»), и этим всё объясняется.
«Неудобства» двойственного положения правых, в котором они оказались, «когда их частично или полностью оттерли от дела их жизни», по мнению Лациса, «лучше всех, с присущим ему политическим чутьем оценил Григорий Явлинский». Здесь отчетливо слышится старая, запущенная, видимо, правыми радикалами, тема «амбициозности», «несговорчивости» и «белых ручек, которые, мол, кое-кто боится замарать». Именно подобного рода мифы лежат в основе идеи слить «Яблоко» за ненадобностью с СПС, коль скоро всё уперлось в его «самолюбивого» вождя. А будет противиться — то и вовсе ликвидировать.
Оставаясь наиболее последовательной оппозиционной силой, объединяющей умеренных правых, «Яблоко» пока держит удар. Оно избежало соблазна объединения с СПС, у которого в послужном списке не только приверженность к несколько иной идеологии и не только довольно скандальная «кредитная история», но и склонность к приспособленчеству и к компромиссам по принципиальным для «Яблока» вопросам.
Какая же политическая сила стояла у истоков процесса, направленного на изживание оппозиции? Почему и с чего началось всё это уже в новой России? Часть вины лежит на прежнем руководстве страны, стремившемся к абсолютизации своей власти. И всё же наиболее существенную роль первоначально сыграли «демократы», в т.ч. правые радикалы, неожиданно для себя победившие в 1991 году. Началось всё с их активного «сотрудничества» с бывшей номенклатурой. В результате, её люди сохранили командные высоты почти повсеместно. Особенно, на периферии. Вскоре эти «профессионалы» составили костяк партии власти, претендующей на увековечение себя и по большевистской привычке считающей любую оппозицию демократической погремушкой либо вовсе вредным образованием.
Именно тогда ложь (или полуправда) вновь становиться важнейшим инструментом воздействия на общество. Например, относительно истинных причин неудачи реформ, масштабов коррумпированности власти, особенно, в верхних её эшелонах, а также относительно истоков многих негативных явлений, захлестнувших страну в последнее десятилетие. Эта ложь-полуправда как способ согласованного с властью и обоюдного с ней приспособления к новым и мрачным реалиям жизни стала частью мировоззрения многих правых радикалов.
Критика умеренными правыми реформ категорически отвергалась. Государством де-факто проводилась политика, отражающая преимущественно интересы крупного капитала, высокопоставленного и влиятельного чиновничества, а также их преуспевающей управленческой и юридической «обслуги». Из-за того, что специфические партийно-корпоративные инстинкты возобладали над национальными интересами, лозунги «патриотизма» и «социальной справедливости» (не столько доктрины, сколько насущной необходимости, без которой всякое общество чахнет) были фактически «подарены» правящим режимом леворадикальной оппозиции.
Ущерб, нанесенный обществу, был огромным и чреватым установлением в стране антидемократических порядков и ликвидации оппозиции как таковой. Важным этапом на этом пути стали президентские выборы 1996 года. Вдохновляющей и направляющей силой той памятной выборной кампании с финансовыми и прочими махинациями была группа лиц из числа правых радикалов. Именно эти правые убедили Ельцина, — уже в то время серьёзно больного и фактически отошедшего от дел, — что только в нем-де спасение новой России, и потому его исторический долг — идти на второй президентский срок.
В 1999 году история повторилась, но уже на новом витке развития и становления будущего режима власти «без оппозиции». Накануне парламентских выборов срочно формируются два политических объединения. Лацис с сарказмом говорит только об одном — «Единстве», «вдруг возникшем из ничего». Об СПС же, сшитом на живую нитку, умалчивает. Последующий «неожиданный» успех каждого из этих скороспелых объединений был достигнут во многом благодаря тому, что они коньюктурно прислонились к сильному плечу премьер-министра — будущего президента, на весь мир произнёсшего фразу про теперь знаменитый сортир и сделавшего ставку исключительно лишь на военное решение чеченской проблемы. (Кстати, царицынские погромы — это зоологическое продолжение слепого поклонения силе, амплитуда которого с благословения властей зашкалила осенью 1999 г.).
Относительную неудачу «Яблока» на прошлых парламентских выборах Лацис связывает, старательно резонируя официальному объяснению причин Второй чеченской войны, с тем, что Явлинский, мол, «просчитался, осудив накануне выборов вполне обоснованный отпор агрессии сепаратистов против Дагестана».
Действительно, показатели «Яблока» могли быть лучше, если бы оно включилось в военную эйфорию по поводу близкой якобы победы над Чечней. Но зачем же так искажать факты относительно позиции «яблочников» по вторжению басаевцев в Дагестан?! Тогда «Яблоко» решительно поддержало вооруженный отпор агрессии и предлагало в связи с этим ввести чрезвычайное положение на территории Дагестана и Чечни, и даже всего Северного Кавказа. Заявления, не разделяющие шапкозакидательский настрой в российском обществе и призывающие объявить сепаратистам ультиматум с установлением, по-моему, месячного срока, были сделаны «Яблоком» не просто после успешного изгнания из Дагестана вторгшихся в него басаевцев. Делались они перед началом широкомасштабной войны за Тереком….
Не знаю, как сегодня, а на момент написания своей статьи Лацис, подобно многим уже в России, считал сложившуюся ситуацию в Чечне «тупиковой». Но не об этом ли предупреждал Явлинский осенью 1999 года, сознавая, что такая его честная, но непопулярная в то время позиция, очень скоро выйдет «Яблоку» боком? И порой даже кажется, что уважаемый публицист готов признать историческую правоту лидера «яблочников». Вот один из заключительных аккордов всей публикации: «Ещё можно добиться мира в Чечне — надо только договориться с собственными генералами, чтобы перестали громить мирные селения вслед за сепаратистами». Но не будем, однако, обольщаться. Отделить население «от боевиков» трудно теперь даже сидя в кабинете.
В последние дни властью предпринимается попытка решить проблему Чечни с учетом новых реалий в мире. Без «мирных» ультиматумов и, безусловно, в новом для нынешних российских властей русле — в русле «встреч и бесед» с представителями боевиков. Возможно, это принесет успех.
Между прочим, в одном из судьбоносных вопросов для страны «Россия с Западом или, в конечном счете, против него» «Яблоко» опять оказалось наиболее точным. Кто-то увидит в этом «чутье», кто-то — торжество «предательства», а кто-то вспомнит, что самой выгодной является честная политика. Это событие, по-моему, так и осталось не прокомментированным. Любопытный, однако, факт: «Яблоко» очутилось в «политическом центре». Однако не «Яблоко» при этом примкнуло оппортунистически к центру. Напротив, центр, преодолев внешнее сопротивление правых националистов и левых радикалов (своего рода проталибской и фундаменталистской «пятой колонны»), а также внутреннее сопротивление, особенно, со стороны военных, сдвинулся туда, где обычно пребывает «Яблоко»….
Метаморфозы российской демократии пока таковы, что они грозят ей вырождением в так называемую «управляемую демократию», являющуюся бессмыслицей и противоречием в понятии, а на практике ведущую к новому тоталитаризму, при котором власть будет сменяться путём лишь интриг и корпоративных соглашений. Сегодня подлинную оппозицию «прессингует» не только режим, но и наиболее агрессивная часть партийного сообщества из числа явных политических противников и ненадежных союзников. Иногда к этому сомнительному занятию подключаются независимые и зависимые СМИ.
Нынешнее сближение России с Западом вселяет надежду на то, что некоторые негативные тенденции во внутриполитической жизни страны будут преодолены в более эффективном, по сравнению с традиционным для России, режиме, когда сначала долго запрягают, а потом мчатся и даже, случается, «несутся» неведомо «куда».

20 ноября 2001г.,
Владимир КОТЛЯРОВ, кандидат экономических наук, г.Новосибирск