О неотложности и неизбежности прекращения огня

СИТУАЦИЯ

Полтора года боевых действий показывают, что крупнейший после Второй мировой войны вооруженный конфликт в Европе — противостояние России и Украины — затянется на годы и будет сопровождаться непрекращающейся гибелью людей и все новыми разрушениями. Сам по себе такой конфликт не приведет к какому-либо окончательному исходу, это патовая ситуация.

Пока в России кардинально не изменится политическая и экономическая система, созданная в 1990-е годы¹, пока власть в стране будет оставаться авторитарной и несменяемой, пока Российская Федерация не станет по-настоящему демократическим государством (а это, к сожалению, произойдет нескоро), внешняя политика Кремля также существенно не изменится.

Тем временем Киев заявляет, что не остановится и не отступит. Но уже сейчас Украина постепенно начинает на себе ощущать трудности, объективно возникающие в западных странах-донорах: нарастание бюджетных проблем, напряженность в вопросах боеготовности национальных вооруженных сил, обострение внутриполитических разногласий. Поддержка Украины в нынешних масштабах отнюдь не гарантирована.

Ситуация в сентябре 2023 года такова, что прекращение огня стало неизбежностью: либо продвижение к соглашению о прекращении огня начнется немедленно, либо стороны придут к этому позже через продолжающуюся массовую гибель людей на фронте и жертвы среди мирного населения — но все равно придут². При этом цена каждого дня продолжения кровопролития в боевых действиях исключительно высока. Кроме того, существенно возрастут финансовые, экономические и прочие издержки, связанные как с военными расходами, так и с восстановлением разрушенной инфраструктуры. Угроза будущему обеих стран станет еще более реальной, и в особенности — угроза существованию Украины как независимого европейского государства.

Бородянка, Киевская область, Украина. Март 2022 года // Алесь Усцінаў

Поэтому снова и снова надо повторять: на сегодняшний день единственной эффективной стратегией по разрешению самого серьезного за последние десятилетия международного кризиса является немедленное прекращение огня и затем, после подписания соответствующего соглашения, долгий и трудный поиск политических и дипломатических решений.

При этом переговоры по соглашению о прекращении огня должны начаться немедленно, без всяких условий и длиться вплоть до подписания. То, что во время этих переговоров будут продолжаться боевые действия, — это неизбежность. Но это уже будет началом движения к остановке кровопролития.

Есть мнение, что переговорный процесс весны 2022 года не может возобновиться, потому что события в Буче и, вообще, совершенные военные преступления все изменили настолько, что невозможно вести никакие переговоры. При всей серьезности этих соображений во имя прекращения дальнейшего кровопролития этот синдром надо преодолеть. Тем более что переговоры надо вести при твердом понимании того, что существует бесспорная необходимость независимого непредвзятого расследования каждого конкретного военного преступления с последующим вынесением объективного судебного решения. Препятствовать совершению военных преступлений, невзирая ни на какие обстоятельства, есть безусловный долг каждого государства и всех международных структур. Установление истины и свершение правосудия, кого бы это ни касалось, одно из средств защиты будущего мира, формирования как среди военнослужащих, так и среди мирного населения знания и уверенности в неотвратимости ответственности за преступления. Срока давности в таких делах быть не может, для свершения правосудия должны быть задействованы все существующие правовые институты, а при необходимости созданы недостающие.

ПЕРСПЕКТИВА

По состоянию на середину сентября 2023 года нужно признать, что широко обсуждавшееся ранее «масштабное» контрнаступление украинской армии не состоялось — по крайней мере, никаких существенных в военном отношении результатов наступление не принесло.

По всей линии фронта Россия построила многослойные оборонительные сооружения — траншеи, противотанковые заграждения, минные поля, другие препятствия, преодоление которых сопряжено для Украины с большими потерями личного состава и техники и требует значительно большего времени, чем предполагалось. Кроме того, судя по множественным публикациям в СМИ, украинская армия сталкивается с серьезными проблемами, вызванными дефицитом в поставках некоторых критически важных боеприпасов и трудностями в техническом обслуживании и эксплуатации импортированной военной техники различных стандартов.

В общей сложности на сегодняшний день российская армия контролирует 120 тыс. кв. км украинской территории. За несколько месяцев так называемого контрнаступления вооруженные силы Украины вернули только 220 кв. км, то есть 0,18% от всех занятых Россией территорий. При этом потери убитыми и ранеными с обеих сторон за полтора года, по оценкам западных СМИ, составляют уже около полумиллиона человек.

Подобные конфликты, как показывает исторический опыт, не заканчиваются захватом или освобождением военным путем тех или иных территорий. Одна из сторон может продолжить наносить удары по населенным пунктам, перешедшим под контроль противника, с использованием авиации, артиллерии, средств наземного и морского базирования. Иначе говоря, тактические успехи на поле боя — переход территорий из рук в руки — в данном случае не ведут к окончанию боевых действий.

В этом противостоянии столкнулись, с одной стороны, принципиальное стремление Украины заложить основы независимого современного европейски ориентированного государства, а с другой — представление Путина и части российской элиты, находящейся у власти, о необходимости построения другого мирового порядка, создания иной, отличной от существующей, глобальной геополитической системы — многополярной, основанной на неоконсервативных принципах и независимой от американского лидерства. То есть, по сути, это конфликт двух принципиально разных представлений о культуре, истории, национальной идентичности, о современном и будущем мироустройстве. И здесь Украина оказалась форпостом западно-ориентированного мироустройства³. В этом суть дела.

Именно поэтому территориальные изменения, достигнутые военным путем, в данном случае не завершат противостояние. Боевые действия могут привести лишь к установлению де-факто некой линии контроля, которую ни одна из сторон не признает международной границей.

Исследования показывают, что межгосударственные военные конфликты, которые длятся более одного года, не удается урегулировать в среднем до десяти лет⁴. Таким образом, если не ставить задачу немедленного прекращения огня, то надо понимать следующее:

1. У такого типа вооруженного конфликта есть собственная логика: когда нет возможности добиться решающей победы, постепенно нарастает вероятность расширения ареала военных действий, то есть становится все более вероятным втягивание европейских стран и США в большую войну — как уже было в Первую и Вторую мировые войны (и это даже без учета того, что Россия при каких-то определенных обстоятельствах может прибегнуть к оружию массового поражения — химическому, биологическому, ядерному; в этом случае обстоятельства всего происходящего изменятся в принципе).

2. Отказ от немедленного прекращения огня фактически означает, что украинская экономика не сможет восстанавливаться, потому что в условиях продолжения боевых действий это абсолютно нереально: воздушное пространство страны остается закрытым, порты по-прежнему в значительной степени блокированы, города находятся под обстрелами, мужчины трудоспособного возраста воюют на фронте, а многие миллионы беженцев не желают возвращаться домой из-за границы. Серьезные инвестиции в таких условиях не представляются возможными.

ПЕРВЫЙ ШАГ

В этих обстоятельствах необходимо добиваться именно немедленного прекращения огня. Уже после этого потребуется выработка долгосрочного соглашения об остановке боевых действий. Понятно, что это не устранит концептуальные геополитические разногласия, но станет попыткой остановить уничтожение людей и разрушения.

И не надо питать иллюзий: заключение какого-либо мирного договора или всеобъемлющего политического соглашения между Россией и Украиной на данный момент невозможно. Кроме того, после стольких смертей и разрушений нормализация отношений между странами едва ли представляется возможной в обозримой перспективе. Фундаментальное же разрешение конфликта между Москвой и Киевом станет реалистичным только тогда, когда будет понято и выстрадано неизбежное принципиальное решение о модели совместной жизни Украины, России, Беларуси и Европы. Но, конечно, это очень отдаленная перспектива, и чем дольше продолжается вооруженный конфликт, тем больше отдаляется ее реализация.

Пока же необходимы решения, направленные на сохранение человеческих жизней здесь и сейчас. В этом смысле наиболее пригоден корейский вариант 1953 года⁵ — соглашение о прекращении огня без каких-либо решений по политическим вопросам.

Иногда говорят, что ситуация после 24 февраля 2022 года такова, что Украина ни в коем случае не должна идти ни на какие уступки, поскольку это было бы «несправедливо». Однако в реальной жизни нет абсолютной справедливости. Возможно только стремление к ней. И на этом пути нельзя отказываться от уступок и компромиссов. Без взаимных уступок людей будут бесконечно убивать, а Украину — разрушать. И вообще, является ли сохранение жизни людей и прекращение разрушений уступкой? И что важнее — пятая часть территорий, отвоевать которые все равно в ближайшее время не получится, или жизнь людей и будущее страны? И здесь отправной точкой должно стать то, что во имя жизни людей и будущего страны компромиссы возможны. Тем более что в сложившейся ситуации территориальные уступки не будут иметь окончательного статуса, а официальное признание на международном уровне новых границ не предполагается. Это лишь линия прекращения огня.

Еще один болезненный вопрос — о положении людей на территориях, контролируемых Россией. И здесь надо исходить из того, что при продолжении боевых действий жизни людей на фронте спасти не удастся, а вот в случае принятия решения о прекращении огня можно будет пытаться договориться об условиях проживания или эвакуации людей на этих территориях. При этом надо учитывать, что положение людей на контролируемых Россией территориях разное. В Крыму одна ситуация, в Донецке и Луганске — иная. Однако положение людей на этих территориях несопоставимо с положением людей на фронте, угрозы гражданскому населению в связи с российским контролем в этих районах несравнимы с рисками, которым подвергаются ежесекундно военные в зоне боевых действий. Что касается Запорожской и Херсонской областей, то в случае прекращения огня появится возможность обсуждения условий проживания, эвакуации или перемещения людей, находящихся на контролируемых Россией территориях. И наконец, надо учитывать, что переход территорий под контроль ВСУ отнюдь не означает безопасной и нормальной жизни для значительной части местного населения, которое находилось под управлением РФ. И здесь тоже надо будет договариваться об условиях жизни и защите этой группы граждан.

Конечно, решение о подписании соглашения о прекращении огня будет принимать Украина. Однако реальность заключается в том, что те западные государства, которые систематически на постоянной основе предоставляют Киеву оружие, финансировали и продолжают финансировать украинскую экономику, обязаны так или иначе принимать участие в выработке ключевых политических решений, от которых зависят масштабы и сроки боевых действий в Украине — их продолжение или прекращение. Тем более что опыт и возможности дипломатии в этих западных странах несопоставимы с политическими ресурсами Киева.

Тем не менее сегодня США, ЕС и НАТО не предпринимают никаких усилий по поиску и разработке реальных политико-дипломатических решений для завершения боевых действий. Практически ничего не делается для подготовки хотя бы какого-то предварительного варианта соглашения о прекращении огня. Запаздывание в понимании, а возможно, и принципиальное непонимание со стороны Соединенных Штатов необходимости прекращения огня крайне усложняет ситуацию, потому что продолжение боевых действий — путь превращения Украины в Афганистан, Ирак или Ливию со всеми вытекающими из этого последствиями.

Кроме того, в западных странах ничего не предпринимается на государственном уровне (по крайней мере, ничего об этом неизвестно) в вопросе переосмысления структуры европейской безопасности, чтобы в будущем можно было свести к минимуму вероятность возникновения аналогичного кризиса.

Одним из ключевых аргументов сторонников продолжения боевых действий в Украине является то, что если не остановить российскую армию на украинской земле, то под угрозой окажутся не только соседние с Россией страны, но и вообще Восточная Европа. Однако даже если предположить то, что невозможно ни сегодня, ни в ближайшей перспективе, а именно — выход ВСУ на границы 1991 года, то России, учитывая ее масштабы, размер военно-промышленного комплекса, мобилизационные возможности, помощь Китая и КНДР (которая при таком развитии событий станет гораздо более ощутимой), понадобится всего несколько лет, чтобы восстановить военный потенциал. При условии сохранения существующей экономической и политической системы и с учетом накопленного опыта Россия вновь сможет начать конфликт как с Украиной, так и, возможно, с другими соседними странами. За примерами далеко ходить не надо: вторая чеченская война началась через два года после окончания первой и подписания договора о мире между Россией и Чеченской республикой — и продолжалась десять лет. (Это если, повторим, оставить в стороне возможность применения оружия массового поражения.) Поэтому продолжение военных действий принесет только колоссальные жертвы и ни в каком случае ничего и никого не «остановит». Украина не может разгромить Россию, Киев не может покорить Москву и заставить Кремль подписать акт «о безоговорочной капитуляции» и отказаться от своих геополитических фантазий.

Для снижения вероятности угрозы повторения конфликта и расширения его зоны на востоке Европы сейчас нужно не мечтать и не фантазировать, а добиваться немедленного прекращения боевых действий. Кроме того, необходимы активные и непрекращающиеся дипломатические и политические усилия по поиску стартовых условий для взаимопонимания прежде всего по линиям Вашингтон/ ЕС — Москва; Вашингтон/ЕС — Пекин — Москва; Вашингтон/ЕС — Дели — Москва. Возможно также посредничество — например, со стороны Израиля. Это сложная, но неизбежная работа. Успех в обозримой перспективе не гарантирован, но других вариантов вообще нет. Чем позже этот процесс начнется, тем больше людей погибнет и тем выше риски прямого столкновения НАТО и России на востоке Европы.

Повторим, ситуация такова, что хороших вариантов нет. Есть только плохие и очень плохие. Этот вариант (прекращение огня + дипломатия) плохой, поскольку обладает очевидными недостатками, в наличии которых нет необходимости никого убеждать. Однако все другие варианты гораздо хуже. В далекой перспективе безопасность в Европе может быть достигнута только созданием общего экономического и политического пространства от Лиссабона до Владивостока.

Ну а пока принципиальные противоречия между нынешним руководством России с одной стороны и Западом и Украиной с другой настолько серьезны и глубоки, а масштабы территориальных претензий при этом так существенны, что разрешить кризис военным путем не представляется возможным. Ни вернуть полностью, ни удерживать эти земли в зоне конфликта без многочисленных жертв как среди военных, так и среди мирного населения не получится. Люди гибнут ежедневно не только на поле боя, но и в результате ракетных и артиллерийских обстрелов жилых районов, преследований, болезней, разрастающихся в условиях боевых действий. Так будет продолжаться до тех пор, пока не будет заключено соглашение о прекращении огня.

Как сказал в интервью The Washington Post в августе этого года председатель Объединенного комитета начальников штабов США генерал Марк Милли, «это наступление [ВСУ] будет долгим, будет кровавым, и оно будет медленным. И именно так и есть: долгая, кровавая, медленная и очень-очень сложная схватка»⁶.

Жорж Клемансо, премьер-министр Франции в 1919 году, как-то сказал, что заключить мир труднее, чем вести войну.

Когда конфликт в Украине придет к чему-то похожему на завершение, построение мира станет отдельной огромной и сложной задачей.

P.S.: О нереалистичности в нынешних условиях заключения соглашения о прекращении огня постоянно под разными предлогами заявляют политики на площадках разного уровня, политологи, комментаторы, блогеры, журналисты… И это понятно. Сегодня инициативу о прекращении огня не желают обсуждать ни Путин, ни Зеленский, ни Байден, ни высокопоставленные чиновники в Брюсселе. Тогда зачем об этом постоянно говорить и писать? Потому что нет ничего важнее сохранения жизней людей. И это то, чего должно требовать и добиваться общество. Необходимо сформировать именно такое общественное понимание, именно такое настроение у абсолютного большинства граждан⁷. Люди должны требовать от политиков сохранения жизней, прекращения огня, переговоров о мире. Но до такого понимания сегодня далеко, а цена каждого дня — погибшие и покалеченные люди. Поэтому и говорим, поэтому и пишем.