Канал РТР, 19 марта 2000 года. Ведущий – Олег Марусев

О.М. Итак, сегодня с помощью телевизионной машины времени мы путешествуем по дорожкам нашей памяти, вспоминая года, которые нам особенно приятно вспомнить. Например, вы, Григорий Алексеевич, вспоминается ли какой-нибудь год из немногих, но прожитых лет?

Г.Я. Я бы так сказал – никакой год не забывается. Ну, например, год 1968-69.

О.М. Ну давайте вспомним подробно. Прошу вас, подойдите к этим дверным звонкам. Здесь как раз есть 1968 год, есть возможность нажать дверной звонок. И, поверьте, как водопад хлынут на вас воспоминания и вы ничего не забудете из этого года, о чем, надеюсь, расскажете. Пожалуйста. 1969!

Сколько вам лет и как вас называют друзья или домашние?

Г.Я. В 1968-69 годах мне 16-17 лет.

О.М. Какое у вас домашнее имя было?

Г.Я. Дома меня звали Гариком. И год этот мне памятен потому, что в 1968 годя я, наверное, сделал первый свой совершенно самостоятельный поступок. Я покинул среднюю школу. Я ушел.

О.М. Раньше времени?

Г.Я. Да. Только начался девятый класс и я после восьмого класса ушел со школы.

О.М. Почему?

Г.Я. Я хотел работать. Мне уроки писать надоело. Я решил заниматься совсем другим делом. Я пошел работать учеником дежурного слесаря-электрика не стекольный завод.

О.М. Вы хотите сказать, что это была мечта?

Г.Я. Да, это была мечта, потому что пришлось долго, почти целый год бороться с моими родителями.

О.М. Именно стекольный завод?

Г.Я. Нет, не именно. Куда взяли на работу. Дело в том, что надо было скоро идти в армию, на работу почти никто не брал. И очень трудно было на работу устроиться. Поэтому 1968-69 были годами, когда я впервые что-то задумал и сделал по-своему, так, как считал нужным. А потом, в 1969 году, я поступил в Москве в институт.

О.М. Подождите секундочку, кто были ваши родители?

Г.Я. Моя мама была преподавателем химии в лесотехническом институте, она проработала с одной записью в трудовой книжке с 1946 по 1984 год, в одном месте, на одной кафедре, в одной комнате. Она учила студентов химии. А мой отец работал с беспризорниками. Дело в том, что он сам был беспризорником. Человеком он был очень необычным, потому что он никогда не видел своих родителей, никогда не имел близких родственников, не имел семьи, и вырос сам по себе, вырос в коммуне Макаренко. И после войны, когда он закончил войну, он всю свою жизнь, до 1981 года, пока не умер, тоже работал с беспризорниками в самом разном качестве. А последние годы он был руководителем детского приемника-распределителя.

О.М. Милиционером?

Г.Я. Милиционером, да. Он был майором внутренней службы – пристраивал детей, которые не хотели жить дома или терялись.

О.М. Это, к сожалению, есть и сейчас. Долго вам удалось стеклодувом потрудиться, или это уже такая легенда?

Г.Я. Полтора года. Но я был не стеклодувом, я был слесарем.

О.М. Что входило в ваши обязанности?

Г.Я. Я был слесарем контрольно-измерительных приборов и автоматики. Но для меня вся эта работа была совершенно неожиданной и я поставил перед собой задачу как можно быстрее получить разряд. Вскоре я сдал на разряд и стал слесарем-электриком первого разряда. Этот год мне еще памятен потому, что в этот же год я осуществил еще одну свою мечту и вышел на республиканские соревнования по боксу. Вот это два таких события были.

О.М. Но проиграли?

Г.Я. Нет-нет, Почему? Я выиграл. Почему проиграл? Я не всегда проигрываю. (Аплодисменты). Я хотел сказать вам, что вообще моя жизнь с тех пор сложилась очень интересно – все, что я затевал, я добивался. Нет, не сразу, мне никто ничего не приносил на блюдечке. Но добивался я буквально всего, что хотел.

Вы делаете у себя дома то, чему вас научили тогда? Когда патрон перегорает?

Г.Я. Какие-то совсем необходимые вещи и по сантехнике, и по электрике я сделать могу, конечно.

Делаете или можете?

Г.Я. Делаю. Просто оно стало реже портиться.

О.М. А что была за история, я читал где-то, что был какой-то чуть ли не конкурс анекдотов, выигранный вами?

Г.Я. В институте у нас было такое – сдав сессию, мы собирались все в общежитии, все, кто хотел, накрывали большой стол пивом и воблой и подряд рассказывали анекдоты. Побеждал тот, кто был в состоянии рассказать последний анекдот тогда, когда – по разным причинам – все остальные уже ничего рассказывать не могли. Дважды я оказывался последним. Но не потому, что мало пил пива, просто больше знал анекдотов. (Аплодисменты).

О.М. Как вам кажется, сильно ли вы изменились с тех пор?

Г.Я. А у меня есть критерий.

О.М. Какой же?

Г.Я. У меня сохранились все мои друзья. Все друзья сохранились, которые у меня были в детском саду, в школе, в институте. Может быть, их было там не сотни, но все, кто были, сохранились. А по ним следует судить, изменился ли человек или нет. Друзья ведь очень отличаются от всех остальных. Друзья отличаются от родителей, от детей, от родственников, от жен, от начальников. Все перечисленные категории чего-то от вас хотят, а друзья хотят, чтобы вы были точно таким, каким вы были, когда вы познакомились. И даже если вы станете лучше, им это может сильно не понравиться. И поэтому друзья – самое надежное дело для определения того, сильно ли вы изменились.

О.М. Знаете, есть законы жанра. Раз уж вы дважды побеждали, когда вам было 16-17-18, не могли бы вы рассказать какой-нибудь анекдот, представив, что мы все уже выдохлись и вы остались последним?

Г.Я. Я бы рассказал вам про последние десять лет анекдот, но только не про 1969. Будете слушать?

О.М. Да, конечно.

Г.Я. Два охотника собрались на охоту. Наняли ма-а-ленький такой самолет для того, чтобы лететь на охоту в тайгу. Они туда прилетели и летчик им сказал: вы можете убить только одного медведя. Одного, потому что самолет очень маленький и я никак не смогу положить туда двоих. Он улетел, через три дня прилетает – на лужайке сидят два охотника и рядом с ними лежат два огромных бурых медведя. Он говорит: «Ну вот что? Ну вот что с этим делать? Я же вас предупреждал!» Они ему говорят: «Послушай, в прошлый раз ты нам говорил все то же самое. Мы тебе тогда дали две тысячи рублей и ты засунул этих двух медведей. Вот тебе пять тысяч рублей, засовывай медведей и полетели домой». Он взял деньги и стал мучиться. Это было очень тяжело – засунуть туда этих двух медведей. Медведи никак не влезали, не помещались. Потом он их затолкал туда. Потом эти два охотника с таким трудом залезали в этот самолет, не закрывалась дверь. Потом сам пилот не мог туда залезть. В общем, они часа три там упаковывались, пока они туда залезли и все закрыли. Взлетели. Минут через 20 самолет упал. Все, к счастью, остались живы. И вот они вылазят из-под обломков, и один другого спрашивает: «Слушай, ты понял хоть, что случилось». Тот говорит: нет, я не понял. «Ты можешь хоть объяснить, где мы находимся?» Тот осмотрелся по сторонам и сказал: «Ну, я точно не могу сказать, но у меня такое впечатление, что километрах в трех от того места, где мы упали в прошлый раз». (Смех, аплодисменты).

О.М. Что же, спасибо вам за рассказ и приятных вам воспоминаний.

Г.Я. Спасибо большое.