Пожалуй, никогда еще советник президента Андрей Илларионов не говорил о стратегических перспективах России так жестко и прямо, как на семинаре в Александр-хаусе вечером 17 декабря. Суть дела была сконцентрирована в одной схеме под названием Россия на карте мира. Территория России, которая является самой обширной страной планеты, составляет 11,5 процента мировой суши, население — 2,32 процента мирового.  валовой внутренний продукт (ВВП), рассчитанный по соотношению валютных курсов, — 1,1 процента мирового, и даже более выигрышный для нас счет ВВП по паритету потребительских корзин дает лишь 1,79 процента. Из этого ясно, кстати, что ВВП на душу населения у нас уже ниже среднемирового, что мы страна ниже среднего уровня развития. Но Илларионов обратил внимание на другое: наша доля в мировом производстве вдесятеро меньше нашей доли в мировой территории. Такое положение не может сохраняться долго, что-нибудь корректируется: или страна добивается более быстрого экономического роста, или теряет территорию.

Доклад назывался: Формула успеха. Как сделать российское экономическое чудо? И возможен ли вообще в России быстрый экономический рост? — это был первый вопрос, поставленный Илларионовым. Выяснилось, что за 117 лет, с 1886-го по 2002-й, самым быстрым было нэповское десятилетие, с 1921 по 1930 год, когда среднегодовой прирост ВВП составлял 8,2 процента. В принципе возможны и более высокие темпы роста, что подтверждает в последние годы опыт многих стран, прежде всего Китая, Южной Кореи, Ирландии и других.

В этой части доклада Илларионов повторялся: о возможности более быстрого роста в России он говорил уже не раз, писал и в своих статьях в журнале «Вопросы экономики».

Свои аргументы в пользу этой позиции высказывали и авторы доклада американской консалтинговой компании «»аккинзиИ, о котором писали «Новые Известия «еще в октябре 1999 года. Совсем недавно соответствующие данные были воспроизведены в докладе экспертного института (см. «Новые Известия» 23 октября 2002 года). Дотошное исследование в докладе огромного статистического материала могло показаться излишним, но вот поди ж ты: очевидное никак не может стать общепризнанным.

Этот вопрос давно перерос из научного в политический. Первым поставил его в политической плоскости Владимир Путин, тогда еще глава правительства, в своей статье о стратегии России в новом тысячелетии, опубликованной в декабре 1999 года. Желательные для нас темпы не менее 8 процентов в год были упомянуты именно там в очень определенном контексте: только при таких темпах мы сможем в обозримом будущем приблизиться к уровню развития хотя бы наименее богатых стран Евросоюза и получить шанс решить основные социальные проблемы страны. Тогда родилось знаменитое «догнать Португалию».

Случилось так, что уже в следующем, 2000 году прирост ВВП в России превзошел сакраментальные 8 процентов, а среднегодовой прирост за три года, с 1999-го по 2001-й, составил вполне приличные 6,5 процента. Мы вдруг увидели в жизни то, чего уже более тридцати лет не было, в возможность чего перестали верить.

Но после 2000-го темпы снижались каждый год. После стагнации 80-х годов и спада с 1989-го по 1998-й ожидаемый в 2002 году прирост ВВП на 4 процента легко объявить хорошим результатом, что и делает правительство. Но достаточно ли этого с точки зрения стратегических интересов и потребностей страны? На обозримое будущее Минэкономразвития прогнозирует среднегодовой темп 4,4 процента. Замечание Владимира Путина насчет недостаточной амбициозности планов правительства пропущено мимо ушей, и наш президент, который в иных случаях за словом в карман не лезет, на сей раз проявил необычную покладистость — смолчал.

Обо всей этой политической подоплеке советник президента, естественно, не говорил.

Он лишь показал, как изменились за последние десятилетия стратегические позиции России в мире и как они будут меняться в дальнейшем в зваисимости от избранной стратегии роста. Рассмотрены три варианта возможных на будущее темпов: предложенные Путиным 8 процентов в год, инерционные (на уровне фактических в 1999-2001-м) 6,5 и прогнозируемые «инэкономразвития 4,4. Каким будет в этих трех случаях наше место в мире, как будет проходить «соревнование» с Португалией и как изменится соотношение с экономикой Китая?

В мировом ВВП по паритету потребительских корзин мы, как было сказано, «весим» сегодня 1,79 процента, а в низшей точке спада, в 1998 году, опускались до 1,61. В год абсолютного исторического максимума по производству ВВП, в 1989-м, после которого начался спад, доля России в мировом ВВП составляла 3,73 процента. А наибольшей наша доля в мировом ВВП была в 1961 году, когда она составила 4,78 процента. По первому сценарию (8 процентов среднегодовых) Россия восстановит свои позиции 1989 года примерно в 2020 году, а 1961-го — в 2026-м. По инерционному сценарию — соответственно в 2030-м и 2037-м. По третьему (4,4 процента) ни то, ни другое не получается до 2050 года, а поскольку на более отдаленный срок экономический прогноз невозможен, это фактически означает — никогда. Португалию мы догоним по ВВП на душу населения (в случае неизменных темпов роста в этой стране) по первому сценарию примерно в 2025 году, по второму — в 2033-м, по третьему — никогда.

Китай после поворота своей экономической политики в 1978 году имеет среднегодовые темпы прироста ВВП 9,3 процента (в России за этот период — минус 0,5).

Влагодаря этому он обошел нас по абсолютному объему ВВП еще в 1983 году, а по ВВП на душу населения вплотную приблизился в 1998-м. Происшедшее после этого в России ускорение вывело нас на параллельные линии, но в случае дальнейшего развития России по третьему сценарию мы уступим -итаю по среднедушевому ВВП в 2011 году. Развитие по инерционному сценарию позволит нам сохранять нынешний небольшой отрыв от Китая. И лишь первый сценарий обещает нам возможность постепенно увеличивать этот отрыв.

Вывод докладчика: России нужны темпы экономического роста не менее 6,5 процента в год. А лучше — 8. Tут подходим к главному: как это сделать? За счет государственных инвестиций, государственных заказов нашлепать, не считаясь с требованиями рынка, побольше чего-нибудь и как-нибудь? Из советского опыта известно, чем это кончается. В современном мире такой рецепт использует разве что Велоруссия — результат также хорошо известен. Речь о другом. Государство не должно ни само производить, ни непосредственно влиять на производство. Оно должно создать наилучшие условия роста.

Илларионов последовательно перебирает несколько популярных гипотез относительно ведущих факторов роста. Разные авторы считают ключом к успеху рост инвестиций, рост прямых иностранных инвестиций, рост внутреннего спроса, рост банковского кредитования, структурные реформы. Статистический анализ по большим группам стран (от 148 до 167 стран) не дает подтверждения ни одной из этих гипотез.

Отдельный статистический анализ — для России в разные годы. Самая ходовая гипотеза — будто бы высокие цены на нефть на мировом рынке обеспечивают быстрый экономический рост. Статистика этого не подтверждает. Высокие доходы бюджета — да, обеспечиваются, но прямой связи между ценами на нефть и экономическим ростом не видно. Не подтверждается прямая связь и между инвестициями и экономическим ростом. Есть очевидная связь между ценами на электроэнергию и экономическим ростом, но связь не прямая, а обратная: чем выше эти цены, тем медленнее рост. Tо же с реальным валютным курсом: чем дороже рубль в реальном исчислении, тем медленнее рост.

Наконец, статистика показывает главный фактор: государственные расходы. Чем они больше, тем медленнее рост. Это не абсолютная истина, данная закономерность действенна для определенной группы стран, более или менее близких по размерам и по уровню экономического развития. Но для этой группы, и прежде всего для России, доказательства, приведенные в докладе, представляются даже избыточными. Вудь в зале не люди науки, а, к примеру, предприниматели, они бы, наверное, пожали плечами: зачем доказывать очевидное? Высокие расходы государства требуют его же высоких доходов, то есть высоких налогов. Кто же при запредельных налогах станет вкладывать деньги в производство? Утечка капитала за границу стала притчей во языцех, но почему никто не связывает эту беду с чрезмерной налоговой нагрузкой? «еужели кто-нибудь стал бы уводить деньги за рубеж, если бы выгоднее было вкладывать их дома?

Если быть совсем точным, то следует говорить не только о размерах государственного бюджета, но и в целом о том, что экономисты именуют «размерами государства» и даже еще шире: о нерыночном секторе. В это понятие входят государственный бюджет, внебюджетные операции, подлежащие государственному регулированию естественные монополии и государственное регулирование частного сектора. Чем меньше нерыночный сектор, тем выше темпы роста. Выяснив это, оставалось получить ответ на два главных вопроса: каковы оптимальные для России размеры государства и как их обеспечить.

На первый вопрос Илларионов предлагает очень определенный ответ: для России и похожих на нее по определяющим характеристикам стран оптимальные размеры государства — от 19 до 23 процентов ВВП, что примерно вдвое меньше нынешних. Tаким образом, простор для изменений, способствующих ускорению экономического роста, очень велик.

На самом деле речь идет о горизонте правительственного мышления и правительственной политики. Короткий горизонт, охватывающий бюджетные проблемы ближайшего года, в лучшем случае — периода до ближайших выборов, диктует рост государственных расходов. Стратегическое мышление однозначно диктует их сокращение. В докладе рассмотрены три сценария развития экономики России, в которой в 2002 году государственные расходы равны 35 процентам ВВП. Если увеличить эту долю до 40 процентов ВВП, то среднегодовой прирост ВВП снизится до 0,2 процента. В этом случае к 2015 году объем ВВП увеличится всего на 14 процентов, в том числе государственная его часть — на 31 процент, частная — на 5 процентов. aто сценарий стагнации. Если соотношение не менять и сохранить нынешние 35 процентов государственных расходов, то среднегодовой темп будет 2,9, к 2015-му общий объем ВВП увеличится на 53 процента, на столько же увеличатся и обе его части. Если долю госрасходов сократить хотя бы до 25 процентов, среднегодовой прирост составит 8,9, и к 2015 году объем ВВП составит 313 процентов нынешнего. За счет этого даже государственная часть возрастет куда больше, чем по первым двум сценариям: до 224 процентов нынешнего. Меньшая доля, но от большого пирога окажется куда больше, чем большая доля от маленького пирога. А частная доля ВВП в этом случае составит 361 процент к нынешнему объему.

Однако все это будет потом. В близком будущем, но в будущем. А в самом начале процесса должна быть неприятная операция урезания государственных расходов. Кого урезать? К сожалению, на самом семинаре этот вопрос повис в воздухе. Между тем ответ может быть только один. Надо урезать не кого-то (не учителей, врачей, пенсионеров, военных и т.п.), а что-то. Урезать неэффективность и чиновничий произвол.

Пример может быть маленький, но удобный благодаря своей наглядности. Когда в Латвии — такой же постсоветской республике, как Россия, — поставили в каждой квартире счетчики воды, плата жильцов за воду уменьшилась вдвое по сравнению с тем, что брали с жильцов без счетчика. И жильцы стали экономнее, и, главное, жилищно-эксплуатационные службы больше не смогли перекладывать на людей последствия своей бесхозяйственности — убытки от дырявых труб и протекающих бачков. В России на счетчиках экономят — что на водяных, что на газовых, что на счетчиках тепла.

Убытки делят пополам: часть оплачивают жильцы, часть — государство. И правительство не смогло придумать ничего лучшего, как повышать тарифы, то есть заставить жильцов оплачивать не половину бесхозяйственности государства, а всю бесхозяйственность. Тогда же население дало понять, что просто не потянет таких затрат, его «успокоили»: ладно, затею со стопроцентной оплатой пока отложим. Ну а как же все-таки со счетчиками, с продуваемыми окнами, с протекающими трубами? Правительство утешает: вы платите за это только половину, остальное платит бюджет. Но ведь это сказка для очень наивных людей. Вюджет имеет только то, что берет с нас же в виде налогов — с личных доходов и с предприятий, которые не могут развиваться из-за высоких податей.

Есть другой пример. На 10 тысяч человек населения в России имеется 115 больничных коек, тогда как в Западной -вропе — только 42. Где выше уровень здравоохранения — ясно хотя бы из данных о средней продолжительности жизни. Корень зла в том, что «койкоместо» у нас используется вдвое хуже из-за плохой оснащенности больниц оборудованием и отсталой организации дела. Средняя продолжительность госпитализации у нас — 15,5 дня, а у них вылечивают больного в среднем за 8,2 дня. Выходит, расточительство у нас имеется даже там, где отнюдь нет богатства. Поэтому экономить можно и в самых социально чувствительных сферах.

Военную реформу решено растянуть на 8-10 лет, и предусматривает она сокращение численности по разным вариантам с нынешних 1,2 миллиона до 835 тысяч — 1 миллиона человек. Чем оправданы именно такие рубежи? Ничего вразумительного на сей счет общество не услышало. Между тем в 1921 году армия была за несколько месяцев сокращена с 5 миллионов до 500 тысяч человек. Вспомним, что угрозы безопасности тогда были куда реальнее нынешних, поскольку существовало враждебное окружение, а сейчас у России стратегического противника нет. К тому же тогда не было у страны ракетно-ядерного щита, а протяженность обороняемых границ была больше нынешней. Много можно сказать и о неэффективности стратегии развития вооружений, которая десятилетиями была рассчитана на обеспечение победы в прошлой войне, а не в тех войнах, которые реально приходится вести стране.

Нет надобности бить по реальным социальным потребностям — надо оградить общество от господства различных групповых интересов, не связанных с благосостоянием народа. Но власти наши как бы не замечают этой реальности. Нельзя сказать, что правительство не работает — оно трудится в поте лица, решая разнообразные текущие вопросы. И с этими задачами справляется вполне профессионально — достаточно вспомнить, что последние годы у нас от года к году все лучше составляется и лучше выполняется федеральный бюджет.

Но за всеми этими заботами остается в стороне главное: стратегия развития.

Источник: Отто Лацис. Что будет делать правительство, когда оно будет что-нибудь делать. «Новые Известия», 19 декабря 2002 года