Выборы — пятое время года. Погоду этого «мужского лета» определяют не циклоны и даже не западные ветры. Погоду мастерят надежные ребята, чтобы дали всходы и зацвели одни «фруктовые деревья» и поникли другие.
Исходя из состояния власти и умения надежных ребят, политологи прогнозируют погоду выборов.
Состояние власти такое, что прогноз ни у кого не вызывает сомнений: победит сильнейший, но возможны неприятные осадки. На душе. Т.е. чистота грядущих выборов поставлена под сомнение.
А возможны ли честные выборы и что это такое? Что увеличивает возможность фальсификаций и определяет разгул технологий-ловушек? Об этом беседа специального корреспондента «Новой газеты» Людмилы СТОЛЯРЕНКО и доктора политических наук профессора Александра ЧУМИКОВА.

НАША СПРАВКА:
ЧУМИКОВ Александр Николаевич — генеральный директор ЗАО «Международный пресс-клуб. Чумиков ПР и консалтинг», доктор политических наук, профессор, вице-президент Российской ассоциации по связям с общественностью.
Специалист в области управления кризисными и конфликтными ситуациями. Награжден специальными премиями за разработку тем в области связей с общественностью.

— Скажите, случались ли когда-нибудь и где-нибудь честные выборы?

— А что такое «честные выборы»? Этот термин идеологически не определен ничем, никем и никак. Это оценочное суждение, не закрепленное юридически. В правовой практике такого термина нет. Это бытовое понятие. И слова «честные-нечестные» можно интерпретировать по-разному, от лукавого. Все в жизни регулируется общегосударственными законами. Поэтому есть выборы лишь законные и незаконные.

— Тогда давайте уточним вопрос: возможно ли проведение законных выборов без нарушений и всякого рода фальсификаций?

— В целом в рамках существующего в стране правового русла — возможно. Хотя идеала нет и быть не может. То, что вы называете честными выборами, — нереально. Так же, как не могут все люди жить по библейским заповедям. Вообще при желании это бытовое понятие можно формально довести до какой-то степени идиотизма и доказать, что самые честные выборы были в Советском Союзе.

— И все-таки давайте, говоря о выборах, пользоваться пусть не вполне корректным, но более понятным людям определением «честные-нечестные», предполагая, что оно включает в себя не только понятие законности-незаконности, но и некую морально-этическую оценку.

— Согласен. Только не будем забывать об условности этого термина.

— До президентских выборов еще далеко, но уже сейчас называется единственный стопроцентный претендент — господин Путин. Насколько честны выборы при таком раскладе сил? Нельзя же назвать выборами борьбу за рейтинг № 2?

— Тут есть несколько моментов.
Большинство людей почему-то думают, что если на президентские, губернаторские или депутатские выборы идут десять человек, то все они хотят быть соответственно президентом, губернатором или депутатом. Но в этом случае мы должны предположить, что половина из них невменяемы.
Выборы — огромная трата денег, и энное количество кандидатов платят не за намерение избираться, они решают совсем другие задачи. Например, в одном регионе несколько лет назад сообразительный бизнесмен баллотировался в губернаторы. А «за урнами» была просто суета вокруг гостиничного комплекса. В ходе избирательной кампании «кандидат» вел переговоры по присвоению гостиницы. По мере набора рейтинга аргументы бизнесмена становились все весомее, и, как только вопрос решился, кандидат сказал: «Большое спасибо». И баллотироваться перестал. То есть в выборах участвуют за право выбора должности, статуса.
Можно, к примеру, набрать некое количество голосов и потом «слить» их другому кандидату в обмен, допустим, на будущую должность при избранном.
Теперь, что касается сто-процентного кандидата. Где, как не на Руси, мечтают о золотой рыбке, о том, что придет умный и справедливый царь и все наши проблемы решит. И вот царь такой пришел. И в него все еще верят.
И, понятно, что вся система, которая под ним, на него и работает.

— Так разве это честно? Или хотя бы по закону? По закону доступ к ресурсам у всех претендентов должен быть хотя бы приблизительно одинаков. Иначе получается, что Россия — страна исключительно административного ресурса?

— Конечно! К примеру, президент или губернатор должны уйти в отпуск. Допустим, они скажут своему окружению: «Вы тут никакого содействия мне ни в коем случае не оказывайте!». И что? Это же живые люди! Они находятся во взаимоотношениях. Этот ресурс все равно будет работать. «Как бы» в законном русле. И это существует повсюду, даже в «оплоте демократии» — США.
Но это не главное. Главное — в том, что у нас сложилась перевернутая экономическая система. Победные рапорты о том, что, мол, зарплата по стране выросла на двадцать процентов, а инфляция всего на десять, — запредельное лицемерие. Потому что это, как правило, касается в лучшем случае одиноких пенсионеров и детей-сирот. Все другие люди живут по другим деньгам и по другим законам. И в первую очередь — государственные чиновники. Сколько у нас получает министр? Тысяч десять! Ну не похожи они на людей, получающих триста долларов!

— То есть вы хотите сказать, что перевернутая экономическая система переносится на политическое поле?

— Разумеется! В том числе на все, что связано с выборами. К примеру, есть избирательный фонд. А на самом деле в предвыборную кампанию вбрасываются колоссальные деньги.

— На это расходуется государственный бюджет?

— Вовсе нет! Бюджет почти контролируется. Но близость к бюджетным деньгам дорого стоит. Те же государственные люди поручат проплатить другим. И те, другие, сделают все, что нужно, из-за боязни потерять то, что имеют. Административный ресурс держится на том, что никто не живет по писаным законам, кроме, может быть, самых мелких чиновников — младших библиотекарей. С любым человеком можно поступить по закону, читай — расправиться, если он себя ведет «не так». В этом мы отличаемся от других стран, где чиновник получает приличные деньги, которые контролируются. А у нас за нищенские деньги почему-то крепко держатся за кресло.
— ЦИК изначально устанавливает на предвыборную кампанию пределы трат, в которые не уложится ни один кандидат, если только он не «самоубийца». Коробка из-под ксерокса — азбука выборов. Выходит, «черный нал» — у нас лучший электорат?
— К сожалению, да. Но если мы будем бороться только с «черными» деньгами, которые вбрасываются на выборы, мы не одолеем их никогда. Пока не сделаем прозрачность принципом в экономической системе. Ведь кто такой кандидат? Товар! Как кофе, автомобиль, какая-то услуга: Товар можно продавать в какой-то системе координат. Например, рейтинг тех же пиаровских агентств, ведущих выборные кампании на Западе, определяется по бюджету и прибыли, которую они заработали. А у нас пиар-агентства прибыль не показывают. Потому что это опасно.
И деньги у нас на выборах идут не просто «втемную», а «вкруговую». Они «прокручиваются» через целый ряд бизнес-структур «супердоверенных» людей. Политические деньги в избирательных кампаниях намываются, как золото из песка. В преддверии выборов структурам дается команда: «Намыть!». И большой «шкаф» должен быть заполнен.

— Но выборы могут быть и почти бесплатными. Зачем кому-то платить деньги, проводить широкую избирательную кампанию, когда государственные структуры могут просто надавить, приказать — и все будет, как надо? Вам не кажется, что это сейчас и происходит?

— Да, сейчас власть идет именно этим путем. Включаются пропагандистские методы. Деньги были «намыты» раньше, куплены первый и второй телеканалы, которые вещают на большей части территории страны и несут абсолютно одинаковую информацию. Идет всеобщее построение. И люди думают: «Ну куда денешься? Такая машина работает!».
Где толпы демонстрантов, выступающих «против»? Нет! Люди, к сожалению, принимают эту игру.

— Так, может, сам электорат «обманываться рад» и не дозрел до честных выборов? Состояние электората определяет тип и размеры манипуляций?

— Несмотря на то что у нас, худо-бедно, сложился рынок, передел собственности идет постоянно. Поэтому многие бизнесмены ищут понимания у власти или отмашки, чтобы у государства или где-то у кого-то что-то еще «откусить». Власть пока не сильно тормошит и «строит» бизнес-структуры. Поэтому значительная бизнес-прослойка в целом поддерживает существующий режим.
Другая же категория граждан четко ориентирована на государство, на то, что оно им дает: вот есть молодой президент Путин — хорошо выступает, улыбается, пенсии повышает, проблемы решает: И все это «ловится» через телеэкран — главный административный ресурс власти. Людей с предпринимательской жилкой у нас меньше, чем в рыночных цивилизованных странах. Большинство ориентировано на то, что государство должно давать. Вот город Северодвинск, искусственно созданный в 30-х годах, где один завод подводные лодки строил, а второй ремонтировал. Потом все замерло и город сидел в нищете. Пришел Путин, пошел госзаказ — все довольны. Государство заботится!
Но число людей, вовлеченных в зарабатывание денег, в России постепенно увеличивается. Несмотря на то, что в своем стремлении всех «построить» власть пережимает планку, бизнесмены терпят. И держат нос по ветру. Как только Путин сказал, что, мол, не буду разговаривать индивидуально с предпринимателями, только с объединениями, все сразу записались к Вольскому. И запишутся куда угодно!

— Естественно! Люди в своем выборе ориентированы прежде всего на свои экономические потребности. А вообще, на ваш взгляд, сейчас обществом легче манипулировать, чем раньше?

— Легче. Потому что в критическом 1991 году была беспредельная свобода у СМИ. Просто анархическая. В таких условиях трудно было кем-то управлять и манипулировать. А СМИ — основной канал манипулирования, в убывающем порядке: телевидение, пресса, радио, интернет. Последнее — большая угроза для манипуляций, потому что это свободное пространство. Одна проблема: пользователей в России мало. Большинство же каналов захвачено, издательские концерны поделены и находятся, как правило, в лояльных отношениях с существующим строем.
Кроме того, давно просчитан резерв ресурсов влияния: если нет резкого ухудшения жизни, то 25 процентов оппозиции — совершенно безопасная для власти вещь.

— Данные интернет-опросов общественного мнения говорят о том, что в возможность проведения честных выборов верят всего 30 процентов россиян. Значит, подавляющее большинство сомневаются, что выборы честные? Выходит, наш президент не совсем легитимен? У главы государства может возникнуть чувство собственной политической неполноценности?

— Вовсе не обязательно! К человеку приходят и говорят: «Ты получил это место благодаря своим талантам и способностям». Ему твердят: «Ты преувеличиваешь значение фактора, что тебе кто-то помог». Его убеждают: «Ты самый образованный и лучше других способен управлять». Повторяют это чаще и чаще. И он начинает верить.
Плюс демонстрируемая народная любовь: портреты в учебниках, на майках и пасхальных яйцах. И — никакого чувства неполноценности! Только исключительная преисполненность ответственностью перед народом. К тому же в президента вселяют уверенность, что он несменяем на этих выборах.

— Получается, что провести честные выборы Путину не дадут, даже если он захочет? Ведь не электорат же он должен благодарить за свою победу? Долги за победу — слишком дорогая штука, чтобы ее можно было доверить народу.

— Да, это так. К тому же сегодня существует реальная вера людей в Путина, активно подогреваемая пропагандой. И замеры общественного мнения показывают: быть ему и дальше президентом. Нагреют руки те, кто «раскручивает» эту идею.

— Наши избирательные законы всегда опираются на «политическую целесообразность» и переписываются под нее. По сути, безальтернативные грядущие выборы президента фактически перекрывают (и пока не знаем, на сколько лет) допуск во власть новым «игрокам». Где же гарантия наших избирательных прав?

— Вы сами ответили на свой вопрос. Ведь что такое четыре или пять лет президентства, которые выработала мировая практика на протяжении столетий? Это некий оптимальный срок. Правда, есть понятие «прецедентного права». Особенно часто оно используется в Англии. Но это не есть российская политическая традиция. Поводом для изменения закона могут быть только какие-то чрезвычайные ситуации. Но у нас вроде бы ничего такого не произошло!

— А кого же выдвинут против Путина, чтобы придать выборам хотя бы видимость борьбы, ну и заодно выкачать деньги у «конкурентов»?

— Уверяю вас, такие найдутся. Ведь нам не дает покоя двукрылая система в США. Как все здорово: сегодня — республиканцы, завтра — демократы! Жестокая борьба! И мы тоже этого очень хотим. Впервые такая идея отрабатывалась на думских выборах 1995 года, когда у нас разыгрывались два крыла: правый блок во главе с Черномырдиным и левый, социал-демократический, во главе с Рыбкиным. Какие-никакие, но были альтернативы. Вообще думские выборы 1995 года и президентские 1996 года — это тот демократический максимум, который пока был достигнут в нашей стране.

— Но ведь тогда в качестве мощнейшего ресурса и манипуляции был использован страх. Вспомните — «Голосуй или проиграешь!»

— Это все же были креативные методы, творческие, демократические. Зато на последних выборах был уже только суррогат двукрылой системы: с одной стороны, «Единство» («Медведи»), с другой — «Отечество — Вся Россия». Но эта система даже после победы не устроила победителей — слили всех вместе в «Единую Россию».
Можно было бы опять пойти по этому пути и сказать: «Какая чудная у нас демократия!». Но это опасно. Потому «альтернатива» будет создана другая. Она не может быть совсем смехотворной — ну хотя бы на что-то похожей! Вот создана партия Селезнева «Союз возрождения России». Чем плохая «альтернатива» в рамках разыгранной схемы? Два срока в Думе отсидел, фигура весомая — «нормальный» кандидат!
А почему не может быть в качестве такой же «альтернативы» выдвинут тот же Касьянов? Без партии. Но окрещенный каким-нибудь «младореформатором». Фигура федерального значения.

— Возможно ли, что в ход президентских выборов вмешается господин Бойкот или товарищ Против Всех? Свежий пример: в Нижнем Новгороде на выборах мэра треть избирателей (!) зачеркнула всех кандидатов.

— Сколько-нибудь значимый бойкот возможен только как организованная акция, предвыборная технология. Ну что остается сегодня, например, «ЯБЛОКУ»? Чтобы победить, ему выгодно, чтобы народ голосовал ногами. Когда ощущаешь, что все равно не победишь, можно организовать кампанию под лозунгом: «Зачем голосовать, если нами управляют?». Вот в период подсчета голосов в Красноярске Глазьев взял и сказал: «Главное — не то, как голосуют, а как считают!». Это тоже технология — призвать избирателя бойкотировать выборы, потому что знаешь, что не пройдешь.
Кроме того, сейчас очень выгодно узаконивать низкий порог явки и голосования. Во всех регионах законы разные. Максимум — больше 50 процентов явки и больше 50 голосов «за» — например, в Красноярском крае. Минимум — 25 и 25 — например, в Псковской области. Действующему губернатору в ряде случаев незачем агитировать за выборы, потому что система «25 и 25» — ближе к черте административного ресурса, чем «50 и 50». Ведь чем выше процент, тем меньше предсказуемость результата. При минимальных нормах те же чиновники с семьями, прикормленными партиями и предпринимателями пойдут и «выдадут» процент.

— А какой, по-вашему, самый «тонкий» этап выборов? Где возможны максимальные манипуляции?

— Не могу сказать про подсчет голосов — я в этом не специалист. Но в предвыборный период вся «тонкость» — в доступе к каналам распространения информации. Это важнейший ресурс. Выиграет тот, кто допущен к каналам информации.
— Абсолютная предсказуемость президентских выборов лишает множество людей заработка. Не кажется ли вам, что пиарщики тем более должны быть заинтересованы в конкурентных выборах, чтобы не потерять огромные деньги и вообще спрос на свои услуги?
— Власть неоднородна, не едина, есть группировки, которые корнями опираются на различные бизнес-структуры. И это хорошо, потому что борются интересы разных группировок. Есть баланс.
А развращает пиар-агентства другое. Будучи рыночными структурами, они втягиваются в нерыночные отношения. Например, власть решила «благословить» на выборы какого-то своего кандидата, но ее аппарат неповоротлив. Поэтому для обеспечения гибкости подключаются в работу агентства. То есть власть «благословляет» и тех, и других. Вот я в аппарате сижу, ты — кандидат в губернаторы или президенты. А пиар-агентства — мои друзья. Я говорю им: «Работай с этим кандидатом. А теперь — с тем». Многие агентства так и работают. И чувствуют себя вполне уютно. И верят, что это они обеспечили победу. А на самом деле победу обеспечивает много факторов.
Другие агентства остаются «неблагословленными». Но очень хотят, чтобы их как-нибудь провели туда, где «благословляют». Работает эффект вертикальных «благословений». А в идеальной ситуации лучших должны выбирать, как на рынке. Приходишь с сумкой на базар и сам выбираешь. Чистый эксперимент. Пиар-агентства — рыночные структуры, и им выгоден только рынок.

— Какой быть власти — стабильной или радикально сменяемой — решать народу, а не власти. Сегодня же идея стабильности власти преподносится как залог общественного спокойствия. Вы не видите в этом еще один крючок, на который ловится запуганный избиратель?

— Это тоже технология. Избирателя надо убедить в том, что нужно думать не о лучшей жизни, а о том, что завтра может быть куда хуже. Но эта «наживка» запускалась в президентские выборы 1996 года. Сейчас, наоборот, упор на позитивную пропаганду: жизнь улучшается!
— Власть ставит под жесточайший контроль и монополизирует свободные СМИ. Журналист с момента выдвижения кандидатов становится молчащей фигурой — агитацией признается все что угодно.
— Я расцениваю это как желание «построить» СМИ. При всей вроде бы сложности это не слишком трудно сделать. Главное — чтобы не просачивалась «неразрешенная» информация. И чтобы трудно было определиться с альтернативой. Вот предлагаются варианты объединения президентских выборов с губернаторскими, думскими. Чудная идея: приходишь на участок, а там — 20 фамилий! Как в этом разобраться?! Но главное — чтобы СМИ помалкивали.
И еще один механизм действует. Вот идут выборы. Все СМИ «отследить» нельзя. Нужна специальная система контроля, целое суперминистерство, чтобы сидело и все передачи и газеты «мониторило» и анализировало. Это сделать невозможно. Поэтому работают выборочно: когда надо — любого достанут! Власть действует избирательно. И как будто в законных рамках.

— И все-таки не могу не спросить: становятся ли выборы более честными?

— Все выборы манипулятивны. И все мы манипулируемы. А максимально мы подвержены пропагандистскому воздействию, когда информацию получаем из одного русла. Сегодня, на мой взгляд, существует откат назад. Мы позитивно двигались от крикливых выборов начала 90-х годов к более или менее демократической ситуации. А сейчас мы нарушаем рыночные механизмы. А выборы — тот же рынок. Тенденция в политике — подчинять и диктовать — не внушает оптимизма.