«Завтра будет бой» — последние слова Андрея Дмитриевича Сахарова, сказанные им 13 декабря 1989 года.

Когда начиналась перестройка, обыватели решали вопрос: верить или не верить Горбачеву. Покажет фильм «Покаяние» — не все потеряно. Выведет войска из Афганистана – можно поверить. Возвращение из горьковской ссылки Сахарова и гражданства Солженицыну были судьбоносными вопросами перестройки. Сахарова вернули. Но жест остался жестом. Последнее выступление Андрея Дмитриевича Сахарова на съезде народных депутатов, реакция на него и президиума во главе с Горбачевым и агрессивно послушного большинства из зала – тому подтверждение.

Было и другое отношение, когда спустя несколько дней, в сильный мороз, люди часами шли к совсем не парадному Дворцу молодежи, чтобы проститься с академиком Сахаровым. Это были другие люди, которые слышали его, ценили и понимали, что его смерть – знак времени.

Со смертью главного правозащитника эта область общественной жизни стремительно маргинализируется, вытесняется на обочину, само понятие «правозащитник» мелеет и превращается в синоним политического неудачника, потому что всегда будет идти в разрез с магистральным путем развития государства. Не всякий решится пойти своим путем. До тех пор пока государство не поставит своей целью защиту прав человека на деле, а не на словах.

Вспомните лицо академика Сахарова на трибуне в последний день его жизни.

Вспомните лицо зала, перед которым он стоял.

Этот человек и после смерти защищает наши права, являя ту свободу и понимание главного, на которое и мы могли бы быть способны.

«Смеешь выйти на площадь, сможешь выйти на площадь в тот назначенный час?» Эти слова Галича часто вспоминали в день смерти Сахарова, по романтической интеллигентской привычке связывая всякий свободный порыв с восстанием декабристов 14 декабря 1825 года. Сейчас трезвее смотрят и на восстание декабристов, и на «души прекрасные порывы», но вопрос-то остается. И нам предстоит своя площадь. Или, как пел другой поэт: «Нынешние как-то проскочили»?

Татьяна Морозова