Итак, свершилось: правительство приняло проект военной реформы. Одни специалисты считают это прорывом после долгих лет топтания на месте, другие — продолжением этого топтания. Но ясно одно — еще несколько лет бесплодных дискуссий, и властям оставался бы только один выход, примерно такой, каким воспользовались большевики в 1918 году: старую армию распустить и вместо нее на совершенно иных принципах, «с нуля» строить новую.
Столь радикальные решения, с далеко не всегда предсказуемыми последствиями, являются ценой «отложенных» реформ. Необходимость каковых вроде бы все признают, но на практике все их продвижение ограничивается бесконечными дискуссиями и согласованиями. Таких реформ в нынешней России постепенно накапливается критическая масса — административная, налоговая, пенсионная, муниципальная. Но вот если с армейской реформой радикальное решение по принципу «закрыть и создать заново» — задача хотя и архисложная, но все-таки выполнимая, то в отношении других подобные перспективы просматриваются с трудом.
Нельзя в один «прекрасный» день уволить весь государственный аппарат, а на его место набрать новый. Точно так же трудно представить, что в какой-то момент пенсионные деньги в стране кончатся и миллионам наших сограждан, получивших право на заслуженный отдых, будет предложено перейти на «вольные хлеба». Поэтому здесь последствия могут оказаться самыми неприятными.
Вообще говоря, «отложенные реформы» — это бич российской истории. За непроведенные или застрявшие где-то на середине социально-экономические и политические реформы конца ХIХ — начала ХХ века Россия заплатила тремя революциями, кровопролитной гражданской войной, коллективизацией и другими социальными экспериментами, сломавшими жизнь десяткам миллионов людей. «Брежневская подморозка» страны в 70-е и промедление с реформами в конце 80-х обошлись распадом страны, утратой значительной части производственного, технического и интеллектуального потенциала, в конечном счете привели к созданию общества, застывшего в переходном состоянии.
Печально не только то, что это было в нашей истории, а то, что каждый раз российскому политическому классу приходится заново открывать простые истины: все попытки избежать назревших преобразований, отодвинуть их под благовидными предлогами на неопределенные сроки заканчиваются разрушительными последствиями. Как сказал когда-то Василий Ключевский, безусловно, знавший толк в истории, она ничему не учит, а только наказывает за незнание своих уроков. Поэтому нынешние дебаты вокруг того, что и когда делать, снова заставляют убедиться в правоте истины, что история повторяется.
Можно только гадать, чем может обернуться для России очередной раунд «отложенных реформ». Безусловно, новым массовым исходом наиболее талантливых, энергичных, желающих творить новую реальность, а не жить по принципу — «день прошел — и на том спасибо». Нельзя исключить, что не удастся избежать даже территориальных потерь. В конечном итоге ослабленной в экономическом и военно-техническом плане стране с редеющим населением будет трудно удержать столь обширные территории. Скорее всего, «отложенные» реформы приведут к необратимой деградации производственного потенциала.
Впрочем, подобные гадания важны не сами по себе и не для того, чтобы спрогнозировать антикризисные меры в ситуации, в которой в принципе ничего нельзя будет изменить. Они могут лишь служить способом активизировать российскую элиту сегодня, когда еще не поздно что-то предпринять. Но для того, чтобы это лекарство хоть как-то подействовало, нужно многое менять. В первую очередь психологию. Нельзя к переменам подходить в состоянии сладкой дремы, наподобие той, в которую погрузилось сказочное Додоново царство перед тем, как рассыпаться. Нельзя опираться на инерцию движения в расчете, что авось каким-то образом проскочим через препятствия, расставленные историей.
Разумеется, многих представителей российской элиты то, что есть, вполне устраивает. А что касается Додонова царства, так мы сегодня живем в эпоху глобализации, когда перемещения людей, денег осуществляются в считанные часы. Следовательно, его «сказочный» опыт не может восприниматься как особо пугающий. Поэтому, наверное, вновь, как и в конце 80-х — начале 90-х, актуальным становится вопрос о формировании «команд» единомышленников, обладающих идеями, видящих и, главное, понимающих, что и как надо менять. В этом смысле история действительно повторяется.
Нельзя к переменам подходить в состоянии сладкой дремы.
