Похоже, что конфликт внутри высшего руководства Российской армии, затихший было в прошлом году с назначением нового министра обороны, еще далек от разрешения. Интересно, что на протяжении всего этого конфликта большинство гражданских авторов, пишущих на военные темы, поддерживало точку зрения маршала Игоря Сергеева и его коллег. Причем защищали они ее не столько аргументированно, сколько пристрастно, обрушиваясь на генерала Анатолия Квашнина с политическими и личными оскорблениями: стратегическая капитуляция, карьеризм, предательство интересов национальной безопасности:

Мне кажется, эта пристрастность объясняется частично тем, что большинство гражданских экспертов в области безопасности работали в течение своей карьеры над проблемами ядерной стратегии и стратегической стабильности. Это и престижнее, и богаче на международные контакты, и проще. Моделирование сценария ядерной войны — концептуально более легкая аналитическая задача, как это ни парадоксально, чем моделирование действий танкового полка. Естественно, они обрастали личными контактами с генералами-ракетчиками и вольно или невольно, сознательно или бессознательно становились членами своего рода корпоративного клуба.

Оппоненты Квашнина обвиняли его, по существу, в трех вещах (см., например: «Стратегическая капитуляция». «Независимая газета», 26 июля 2000 г.).

Первое — покушение на статус России как великой державы, который может пострадать в результате предлагаемых Квашниным сокращений стратегических ядерных сил. Но само по себе количество носителей ядерного оружия — фактор столь же значимый и статусный, как количество фаллических символов, окружающих хижину какого-нибудь племенного вождя. Эффективность системы стратегических сил определяется их функциональными возможностями. Прежде всего — ответом на вопрос, обладают ли они потенциалом сдерживания по отношению к любому противнику, т.е. способностью нанести ему неприемлемый ущерб во втором ответном ударе.

И здесь мы подходим ко второму, более конкретному утверждению оппонентов Квашнина: его план «подрывает российский потенциал ядерного сдерживания и позволяет Пентагону планировать упреждающий противосиловой удар, избегая ракетно-ядерного возмездия». Но это утверждение сознательно искажает позиции Квашнина и его сторонников. Они вовсе не предлагают отказаться от концепции взаимного сдерживания. Они просто справедливо полагают, что российский потенциал сдерживания может быть обеспечен меньшим, чем сегодняшнее, количеством боеголовок, не обязательно равным американскому.

Как отмечалось в нашей предыдущей статье («Скованные одной цепью. Ядерной», «Новая газета», 18 февраля 2002 г.), даже после сокращений, планируемых сегодня Россией и США к 2012 году, их стратегические силы все еще останутся на уровнях, требуемых доктриной взаимно гарантированного уничтожения, хотя это не будет иметь никакого практического смысла.

Апокалиптические сценарии упреждающих ударов, готовящихся Пентагоном, вообще не имеют никакого отношения к реальности. Тем более что рисующие их эксперты прекрасно знают США и понимают, что для современного американского общества неприемлемым ущербом является даже одна ядерная боеголовка, упавшая на американский мегаполис. Нет и не может быть таких геополитических целей, ради которых американский президент пошел бы на риск ядерного столкновения с Россией.

И наконец, третья группа аргументов связана с тезисом о зависимости Российской Федерации от ядерного оружия как средства сдерживания не только ядерного нападения, но и возможной агрессии противников, обладающих превосходством над нашей страной на конвенциональном уровне. Действительно, новая военная доктрина РФ пронизана идеей об использовании Россией первой ядерного оружия для отражения конвенциональной агрессии. Но при этом имеется в виду тактическое ядерное оружие, не затрагиваемое «планом Квашнина». А кроме того, при внимательном рассмотрении вся эта идея представляется весьма сомнительной (см. А. Пионтковский, В. Цыгичко «Возможные вызовы национальной безопасности России в начале ХХI века». «Военная мысль», № 1, 2001 г.).

Предложения Генштаба по сокращению стратегических сил были приняты, и беспрецедентная публичная полемика руководителей Минобороны прекратилась. Новый тур ее открылся в начале этого года серией статей, газетных и телеинтервью заместителя комитета Госдумы по обороне Алексея Арбатова. Он предрекает, что никакие юридически обязывающие соглашения по сокращению стратегических сил американцы с нами не подпишут. А вот «если мы пересмотрим программу развития своих стратегических сил, которые являются материальной базой дипломатии, тогда можно надеяться, что администрация США изменит свой подход и будет вести с нами серьезные переговоры». И разумеется, «необходимо расширять ракетные войска наземного базирования, с тем чтобы на них основывалась наша ядерная мощь».

То, что руководство ракетных войск наземного базирования заинтересовано в их расширении, а не сокращении, — естественно и оправдано и с профессиональной, и с человеческой точек зрения. Ведь речь идет в том числе и о судьбе тысяч высококлассных специалистов. Но как профессионал, хорошо знающий предмет, Арбатов прекрасно понимает, что наращивание российских стратегических сил не произведет никакого впечатления на США, так как не будет представлять для них никакой новой угрозы. Стратегическое уравнение никоим образом не изменится: как находились стратегические силы США и России внутри области стабильности по концепции ВГУ, так и останутся.

Угрозу этот план представит только для нашего собственного военного бюджета и собственной экономики. Не побегут американцы к столу переговоров, испугавшись Арбатова. А вот как раз в день опубликования его очередной статьи, в который раз предрекавшей провал переговоров, госсекретарь Колин Пауэлл сделал заявление на слушаниях в сенате, свидетельствующее, что американцы идут на серьезные переговоры о сокращении СНВ. Изменить свой подход американцев вынудила не «материальная», а интеллектуальная база нашей дипломатии, о чем подробно рассказывалось в нашей предыдущей статье.

К списку инвектив в адрес Квашнина Арбатов добавляет еще одно обвинение, на котором я просто не могу не остановиться, так как оно касается проблемы, в обсуждении которой я активно участвовал в течение многих лет.

Итак, на Квашнине «лежит вина за то, что сейчас происходит в области российско-американских переговоров. Ведь еще два года назад американская администрация вела с нами очень серьезные переговоры о поправках к Договору по ПРО и об СНВ-3. А когда мы приняли такие радикальные решения, весь интерес улетучился».

В этом пассаже близко к истине только одно: и два, и три, и четыре года назад клинтоновская администрация настойчиво пыталась вести с нами серьезные переговоры о поправках к Договору по ПРО. По существу, американцы предлагали своим собеседникам на переговорах взять лист бумаги и карандаш и сформулировать российские ограничения (количество перехватчиков, технические параметры радаров и т.д.) на американский проект НПРО. Билл Клинтон, не испытывая большого энтузиазма относительного этого проекта, делал определенные шаги в его направлении лишь под давлением республиканцев и охотно согласился бы на любые разумные ограничения, сформулированные российской стороной и оформленные как модификация Договора по ПРО.

Но дело в том, что никаких серьезных переговоров не состоялось по вине российской стороны. Наши славные мидовцы, приводя в отчаяние американских переговорщиков, отказывались вникать в суть проблемы и только гордо повторяли одну и ту же заученную ими на всю оставшуюся жизнь мантру: «Договор по ПРО 1972 года — краеугольный камень стратегической стабильности».

Только несколько экспертов, включая автора этих строк, в течение всех этих лет говорили в своих публикациях о негибкости, бесперспективности, о непростительной глупости, в конце концов, официальной позиции, закрывавшей путь к выгодному для России компромиссу. Но это был глас вопиющих в пустыне. Никто из политологического официоза, включая и Алексея Арбатова, не поддержал нас. Хотя, как теперь выясняется, он понимал, что мы были правы.

Так или иначе, возможность достижения компромисса в 1998-2000 годах была бездарно упущена. А изменение американской позиции, как об этом тоже прекрасно знает Арбатов, вызвано было не теми или иными решениями, принятыми в Москве, а приходом к власти в США новой администрации. Для республиканцев, как об этом давно было известно, полный отказ от Договора по ПРО — вопрос идеологический или даже квазирелигиозный, своего рода символ республиканской веры.

Максимальное увеличение числа стратегических символов стало для Арбатова своего рода сверхценной идеей. Если реализации этой идеи не благоприятствует внешнеполитический курс на партнерские отношения с Западом — тем хуже для этого курса. Из статьи в статью тиражируется им легенда о доверчивом и недалеком президенте, попавшем под влияние коварного начальника ГШ, чьи интересы «не имеют ничего общего с национальной безопасностью страны».

Игра с этой легендой, затеянная для решения одного кадрового вопроса, может привести к непредсказуемым последствиям в стране, в которой президент далеко оторвался от своей бюрократии в осмыслении истинных геополитических вызовов XXI века.

P.S. Ответы Алексея Арбатова, на вопросы, поставленные в этой статье — в интервью нашему корреспонденту в одном из ближайших номеров.

Источник: Андрей Пионтковский. Бомба для оргвопроса. «Новая газета», 04 марта 2002 года